© Copyright | Alexandr Solomonov | All rights reserved
Сибирская гастроль или шлепанцы Александра Калягина
Я нырнул под одеяло и наконец расслабился... Как оказалось - напрасно! Телефонный звонок! Сквозь обволакивающую меня дрему
думаю: «Кто? Ведь никто не знает, что я здесь!»
- Саша, Саша! Поднимись срочно ко мне! Найди бинт и вату!- слышу в трубке взволнованный голос.
Мы совсем недавно разошлись по своим номерам в гостинице города Омска. Мы - это Александр Александрович Калягин, Володя
Шкуратов и я. После бессонного перелета из Братска мне удалось лишь юркнуть в постель - и вот тебе на!
Я подхватился и помчался в номер к Калягину. Ни бинта, ни ваты у дежурных по этажу, как ни странно, не оказалось. Врываюсь в
номер. Сан Саныч в ванной комнате. Держит ногу под струей воды. Из большого пальца хлещет кровь! Но ведь так остановить
кровотечение невозможно! Командую: «В кровать! Ногу вверх!»
Зажимаю рану, уж не помню чем, наверное, полотенцем. Порядок! Все-таки сдавал экзамен по оказанию первой помощи как член
горного спасотряда!
-Что случилось?- спрашиваю.
-Зашёл ополоснуться с дороги! Пол мокрый! Поскользнулся - нога в шлепанце поехала под ванну!
Дальше все понятно: там, на удивление, битый кафель. Большой палец напарывается на острый, как нож, кусок.
Вызывать скорую Калягин отказался, да и я понимал, что уже справились. Швы накладывать, мне показалось, необязательно, и он
сам против этого сильно возражал: вечером концерт.
Недалеко от этой гостиницы жили мои родственники, точнее, младший брат моего деда. Он и его супруга - врачи. Я нашел их,
сильно удивив неожиданностью своего появления. Раздобыл у них перевязочный материал. Вернулся. Обработал и перевязал рану, и
наконец мы немного смогли отдохнуть.
Началось это все несколько дней тому назад. Мы встретились в небольшом городке Красноярского края - Кодинске. Почему там - не
знаю. Кто мы - знаю: Александр Калягин - в представлении не нуждается - и артист театра им. Вахтангова Володя Симонов. Оба
прилетели из Москвы. Володя Шкуратов - мой давний знакомый, импресарио-любитель из Новосибирска, и я - залетная птица из
Кишинева с гитарой.
Шкуратов организовал несколько концертов в Кодинске, Братске и Омске, где наша небольшая гастроль заканчивалась. Почему он
пригласил меня в эту замечательную компанию, до сих пор не пойму, но и благодарен ему за это тоже до сих пор! По его идее, я
несколько песен пою вначале, вроде как на разогреве публики, - что меня никогда не смущало. Потом Симонов с Калягиным показывают
театральные этюды. И в самом конце Калягин дает соло и фрагменты из фильмов.
На ступеньках Дома культуры в Кодинске Калягина ловит за пуговицу какой-то алкаш, коих там много, и, пытаясь справиться с
заплетающимся языком, вопрошает:
- Ты - Калягин, ... твою мать?!
Я ошалел! Но реакция Александра Александровича была мгновенной, как мне показалось, задорной и столь же оригинальной:
- Да, я - Калягин, ... твою мать!
Начинается концерт. Публика принимает нас доброжелательно и весело. Всех, а особенно Калягина, встречают и провожают
дружными аплодисментами!
На следующий день - прогулка на пароходике по Ангаре. Мы не могли лишить себя удовольствия опустить ладони в воду и
почувствовать свежесть Байкала! Ощущение незабываемое!
Симонов вынужден был вернуться в Москву, в театр. Он улетел из Кодинска, а мы втроем отправились в Братск на выбранном
нашим импресарио средстве передвижения - машине «Нива». Этот автомобиль высокой проходимости, но не столь высокого комфорта.
Ехали какими-то тропами через тайгу. За окнами - красота! Она-то и скрашивала некоторое неудобство: нашему мягкому месту было
не совсем мягко! Путь длиною более трёхсот километров оказался несколько утомительным. Мы ютились сзади, Калягин сидел впереди,
рядом с водителем, но не подавал виду, что ему тоже нелегко. И только гораздо позже уже в Братске вскользь посетовал на способ нашей
доставки, помянув Шкуратова добрым словом.
Помню остановку посреди тайги в какой-то бригаде. Было самое время перекусить! В небольшой типа общепитовской столовке
оказалось уютно и чисто. Основная масса рабочих трудилась, и нам, практически единственным посетителям, удалось спокойно и к тому
же вкусно отобедать.
Теперь я могу точно восстановить в моей памяти, что это был 1991 год, осень. Летом я с двумя моими друзьями-альпинистами и
нашими жёнами впервые побывал в Штатах. Это, конечно, отдельная история. Но дело в том, что и Калягин в то же время путешествовал
там. И я говорю ему: «Александр Александрович! Это ж как интересно! Мы стоим с Вами посреди сибирской тайги и вспоминаем
Америку, где были пару месяцев назад! »
До Братска добрались благополучно. На следующий день - концерт в местном театре. Приезжаем заранее. И перед началом
выступления не можем найти Калягина. Только что был в гримерке! Уже пора! Что делать?! Я выхожу на сцену, пою свою программу и
наконец вижу, что он за кулисами. Отлично - закругляюсь! Потом выяснилось, что он резался в шахматы с местными гроссмейстерами в
курилке - это у многих актеров традиционное занятие.
После удавшегося творческого вечера - скромные посиделки в номере с небольшой компанией. Театральные байки, столичные
новости, легкая закусь под легкоалкогольные здравицы, поскольку рано утром лететь в Омск.
По дороге в аэропорт попросили таксиста заглянуть на Братскую ГЭС. Водитель такси уважил нас и притормозил на обзорной
точке. Панорама светящейся плотины в темно-синих красках просыпающегося дня произвела впечатление, помню, грандиозное.
В аэропорту народу полно - не пробиться! Вовка что-то стал мямлить. Тогда Сан Саныч мягко отстранил его, грудью двинулся через
толпу к диспетчеру и все устроил. Народ его узнавал и расступался!
Посадили нас на какой-то чартерный рейс вахтовки. Ну, в общем, полетели. Александр Александрович задвинул Шкуратова, как не
справившегося с задачей, в глубь салона, а мы с ним устроились впереди. Стюардессы тут же узнали Калягина и защебетали. Нас
пригласили в кабину пилотов. Александру Александровичу предложили сесть в кресло рядом с командиром. Я стоял сзади, греясь в лучах
его славы. Он уверенно взялся за штурвал, моментально вошел в образ и, казалось, был настоящим вторым пилотом! Потом нас угостили
коньяком. И хорошее настроение не покидало нас до самого приземления.
Добравшись до гостиницы в Омске, быстро разместились. Я нырнул под одеяло и наконец расслабился.... Что было дальше, вам уже
известно.
Концерт у нас начинался ближе к вечеру, причем в зале, где позже предстояло выступление Юрия Лозы. Нам удалось
договориться, что мы воспользуемся его аппаратурой.
Приехали в зал. Переоделись. У Александра Александровича на ногах - шлёпанцы. Концертные туфли, разумеется, с собой. Но как?!
Спрашиваю: «Как Вы будете работать?!» Молчит. Я перебинтовал аккуратней и - на сцену. Пою, а сам думаю: «Как он будет двигаться с
распоротым большим пальцем на ноге?! Неужели в шлёпанцах?» Отпел свое, вижу: хромает за кулисами, но в туфлях! Объявляю: «А
сейчас встречайте народного артиста России Александра Калягина!»
Александр Александрович выходит легкой походкой! Никакой хромоты, ни гримасы на лице. Я поражен! Если бы я не знал, что он
на сцене с такой раной на ноге, и мне кто-то сказал об этом, я бы не поверил! Но я сам все видел, сам останавливал кровь, бинтовал!..
Я спустился в зал и в который раз разделил свой восторг со зрителями.
Вот это и называется - Профессионал высокой пробы!
Злосчастные шлепанцы, которые Сан Саныч по возвращении в гостиницу в сердцах швырнул в стенку, я подобрал на память и
благодарно носил несколько лет, пока они не развалились.
Posted on Monday, November 09, 2020
Жванецкий
На очередном вечере памяти Юрия Визбора, что проходил в Москве, в Государственном центральном концертном зале «Россия», компания подобралась очень крепкая. Не считая нас, поющих, украсил концерт Александр Филиппенко с монологом «Авокадо» и, как всегда, неповторимый Михаил Михайлович Жванецкий, представивший публике свои миниатюры.
По завершении концерта всем его участникам организаторы предложили подняться на 21 этаж, в бар, для небольшого фуршета. Моя старшенькая приехала из Питера и находилась во время представления в зале. Она последовала за мной наверх, где было уютно и оживлённо. Вокруг Жванецкого уже образовалось плотное кольцо из желающих продолжить с ним беседу. Чуть поодаль - очень приятная молодая женщина, время от времени что-то записывающая в блокнот. Я подхожу и тихонько спрашиваю её:
- Наверное, Вы фиксируете мудрые мысли Михал Михалыча?
- Да какие мысли! Он же обещает позвонить, а номер телефона никогда не спрашивает.
Так я познакомился с Наташей. Мы мило беседовали с ней, и тут к нам подходит Жванецкий с моей Ксюшей и несколько напряженно говорит, показывая на мою собеседницу:
- Cаша, чтоб ты знал: это - моя жена!
- Mихал Михалыч, чтоб Вы знали: а это - моя дочь!
Те, кто стал свидетелем этой сцены, конечно же, повеселились. Мы же со Жванецким остались довольны друг другом. И даже потом несколько раз общались в Москве по телефону на предмет возможного посещения их в Одессе на даче. Нет, нет, вы неправильно подумали, не на даче показаний, на его собственной даче, о которой он говорил с нескрываемой гордостью.
Несколько лет назад Жванецкий был в Гамбурге. После концерта в филармонии я подошел к нему, поздоровался и напомнил историю, случившуюся на 21 этаже гостиницы «Россия». (Кстати, этого зала и гостиницы уже нет.) Михаил Михайлович не вспомнил эту историю. В этом ничего удивительного нет. Я уже и сам начинаю сомневаться, было ли это?! Надо Ксюшу спросить. Надеюсь, она помнит.
Жванецкий
На очередном вечере памяти Юрия Визбора, что проходил в Москве, в Государственном центральном концертном зале «Россия», компания подобралась очень крепкая. Не считая нас, поющих, украсил концерт Александр Филиппенко с монологом «Авокадо» и, как всегда, неповторимый Михаил Михайлович Жванецкий, представивший публике свои миниатюры.
По завершении концерта всем его участникам организаторы предложили подняться на 21 этаж, в бар, для небольшого фуршета. Моя старшенькая приехала из Питера и находилась во время представления в зале. Она последовала за мной наверх, где было уютно и оживлённо. Вокруг Жванецкого уже образовалось плотное кольцо из желающих продолжить с ним беседу. Чуть поодаль - очень приятная молодая женщина, время от времени что-то записывающая в блокнот. Я подхожу и тихонько спрашиваю её:
- Наверное, Вы фиксируете мудрые мысли Михал Михалыча?
- Да какие мысли! Он же обещает позвонить, а номер телефона никогда не спрашивает.
Так я познакомился с Наташей. Мы мило беседовали с ней, и тут к нам подходит Жванецкий с моей Ксюшей и несколько напряженно говорит, показывая на мою собеседницу:
- Cаша, чтоб ты знал: это - моя жена!
- Mихал Михалыч, чтоб Вы знали: а это - моя дочь!
Те, кто стал свидетелем этой сцены, конечно же, повеселились. Мы же со Жванецким остались довольны друг другом. И даже потом несколько раз общались в Москве по телефону на предмет возможного посещения их в Одессе на даче. Нет, нет, вы неправильно подумали, не на даче показаний, на его собственной даче, о которой он говорил с нескрываемой гордостью.
Несколько лет назад Жванецкий был в Гамбурге. После концерта в филармонии я подошел к нему, поздоровался и напомнил историю, случившуюся на 21 этаже гостиницы «Россия». (Кстати, этого зала и гостиницы уже нет.) Михаил Михайлович не вспомнил эту историю. В этом ничего удивительного нет. Я уже и сам начинаю сомневаться, было ли это?! Надо Ксюшу спросить. Надеюсь, она помнит.